Штык и «Red Alert 3»: история военных маршей

История маршей или как изобретение штыка связано с игрой «Red Alert 3».

Сегодня военные марши звучат разве что на парадах, когда «войска идут стеной, красиво держат строй». Если спросить обывателя, а зачем современной армии, вооруженной танками, вертолётами, ракетоносцами, ядерными бомбами и прочим прогрессом, вообще нужна эта шагистика (особенно таким видам вооружённых сил, как авиация и флот), обычный ответ: «Красиво же!» Между тем, и шагистика, и военные марши появились из практической необходимости.

XVIII в истории военного дела – век линейной тактики: густые построения пехоты в несколько рядов, вытянутые по фронту, организованно двигаются шеренгой по полю боя и единовременно ведут залповую стрельбу. Появилась она еще столетием ранее в Нидерландах, а в середине того же века в связи с совершенствованием личного огнестрельного оружия (например, изобретением одностороннего шомпола) получила повсеместное распространение в европейских армиях.

При всей своей мощности по сравнению с предшествующим стрелковым оружием, у мушкетов, пищалей и аркебуз XVII века была, увы, одна проблема, делавшая невозможным их мобильное применение в полевых сражениях: перезарядка занимала около минуты, а эффективная дальность стрельбы составляла 100-150 метров. После первого залпа вооруженная холодным оружием пехота, и уж тем более кавалерия, успевала добежать до стрелков, и если те не ретировались – либо перебить их, либо вступить в рукопашную схватку. Именно поэтому обязательным дополнением к огнестрельному оружию шло оружие ближнего боя: бердыши, шпаги, сабли и проч., и стрелки, как правило, вели огонь со стационарных позиций.

Убойная мощь и превосходство огнестрельного оружия над холодным были очевидными, но уязвимость стреляющих ограничивала его применение. На протяжении столетия создавались разные усовершенствования, которые шли в двух параллельных направлениях:

1. Увеличение скорости стрельбы: помимо заранее приготовленных до начала сражения патронов, оно достигалось уплотнением построений и ротацией оружия – пока первая линия вела огонь, следующие перезаряжали ружья. И хотя фон Дорн в Акунинском «Алтын-толобасе» претендовал на изобретение такого приема, первым он явно не был, поскольку идея лежала на поверхности​​​​.

2. Умелое взаимодействие с пехотой ближнего боя (пикинёрами) и оснащение стрелков средствами самозащиты, что лишало солдат универсальности –​ оба рода войск сильно зависели друг от друга.

Наконец, в конце XVII в. инженерная мысль смогла объединить пику и ружье: старые мушкеты с колесцовым замком были заменены на более легкие и надёжные фузеи с кремневым, и одновременно с этим кто-то догадался, что кинжал-багинет можно не вставлять в ствол, а надевать на него с помощью специально приваренной трубки – так появился штык, не ограничивавший стрельбу и позволявший вести ближний бой. Пехота стала полностью и стреляющей, и колющей, прогресс шагнул вперёд и убийство себе подобных вышло на новый уровень.

Теперь, когда подразделения стрелков можно было динамично перемещать в сражении, перед генералами встал вопрос, как это делать наиболее эффективно. Идея массированного ружейного огня бередила умы военных, наверное, с тех самых пор, как личное огнестрельное оружие стало достаточно надёжным и массовым, но вплоть до изобретения унитарных патронов быстрая перезарядка была невозможной – 4-5 выстрелов в минуту оставались пределом мечтаний полководцев. Поэтому единственным выходом становилась последовательная серия единовременных залпов. Опытным путем была установлена оптимальная глубина построения – 3-4 шеренги: так уменьшались потери под артиллерийским огнём и одновременно достигалась достаточная скорость стрельбы. Подразделения, сгрупированные в несколько рядов, вытягивались в линию – отсюда и название, линейная тактика – и передвигались по полю боя. По сути, можно сказать, что линейная тактика – это пулемет XVIII века.

Необходимым условием для эффективной работы такого «пулемета» была не просто слаженность, но абсолютная синхронность действий солдат – от точного шага в ногу до механической перезарядки ружей – при одновременной устойчивости под вражеским огнём, что прекрасно демонстрируется в х/ф «Патриот»:

Последняя обычно достигалась палочной дисциплиной, как говорил Фридрих Великий,

«солдат должен бояться палки капрала больше, чем вражеской пули».

Для нужд же первой отлично подошла походная музыка, которая, как знают игроки Rome: Total War, не только укрепляет дух, успокаивает нерешительных, и зовет их к величайшим подвигам,но и помогает держать ритм. Линейная тактика и муштра среди прочего придавали четким передвижениям солдат определенную милитаристскую красоту – так появились парады современного типа, изначально бывшие обычными военными смотрами, на которых демонстрировалась боевая выучка пехотинцев. На парадах всё так же звучали марши, и внезапно оказалось, что вроде бы незамысловатая музыка может отражать совершенно различные идеи, историю которых я и предлагаю рассмотреть.

Первым примером возьмем очень классический марш – The British Grenadiers. Мелодия появилась еще в XVII в., а позже были добавлены слова для гражданского исполнения. На поле The British Grenadiers исполняется на флейте и барабанах – просто и не хитро. Его идея наиболее близка к классической идее марша – синхронный шаг в ногу, но в связи с давней историей, она получает дополнительное развитие. Это не просто равномерное движение вперед, это наступление, которое невозможно остановить. Британские «красные куртки» – элита британской армии, и их марш – ода их дисциплине и презрения к смерти. Гренадеры паровым катком проходят по полю брани, не взирая на обстрел и потери, они – фаланга современности: упрямая, несгибаемая и непобедимая.

Можно ли сказать, что The British Grenadiers как-то отражает национальный дух? Нет, вряд ли. Это именно гимн белой кости британской армии, которая славится своей выучкой.

Перенесемся в век XIX. Линейная тактика все больше и больше становится атрибутом прошлого. Уже с французских революционных войн применяется новшество – атака в колоннах, примерно в это же время появляется новый тип артиллерийского снаряда – шрапнель. Наступление в плотно сомкнутых порядках становятся все более самоубийственной затеей: если, по некоторым подсчетам, в наполеоновские войны только 30% солдат гибло от ружейного огня (впрочем, это спорная цифра: так, А. Васильев приводит 70% потерь личного состава в битве при Бородине), то с изобретением капсюльного патрона и нарезного ствола потери растут. Поэтому линейное построение все более становится символическим. И ему очень хорошо подходит соответствующая музыка.

Теперь мы в США во время Гражданской войны (1861-1865) и слушаем военный марш янки When Johnny comes marching home:

История этой композиции тем более уникальна, что кроме канонического текста северян существует как минимум две версии слов: южане исполняли пародию For Bales на тот же мотив, а примерно в это же время был сочинены слова Johnny I hardly knew ya, которые сегодня вообще воспринимаются как апология пацифизма.

When Johnny comes marching home – это все еще военный марш, но уже не боевой, а скорее национальный (в северном варианте). Если The British Grenadiers – похвала элитной военной касте, то «Джонни» – гимн победного завершения войны. В нем есть что-то залихвацки-задорное, чувствуется радость от окончания сражений и возвращения солдат домой, которые маршем входят в родные города и поют историю Гражданской войны.

И вот мы уже в XX веке. Последние элементы линейной тактики окончательно умерли еще в Первую Мировую, парады стали чисто церимониальным актом. Но разрушительная война отгремела, а порох остался – 30-е годы и новый передел мира. В европейские города вновь маршем входят войска – на этот раз немецкие, и поют они Erika. Это парадный марш, но в отличие от «Джонни» он передает совсем другую мысль: колонны батальонов оккупируют города и, подобно линиям нацистской свастики, они занимают все улицы, «мосты, телефон и телеграф». От них не скрыться, от них не убежать – «Эрика» достанет везде.

«Эрика» – это воплощение мощи немецкого Вермахта, это всеохватывающий Ordnung, требующий подчинения. Как и марш британских гренадеров, «Эрика» в принципе не имеет финала – ее можно повторять до тех пор, пока сопротивление не будет подавлено. При том, что сама мелодия, как и слова, абсолютно не агрессивны, они оставляют чувство всепроникновения солдат в форме фельдграу. Регулярные паузы под два удара в барабан после длинных строк – это идеальные промежутки для четких резких команд:

Nach links! Nach rechts! Vorwärts! Schneller!

В отличие от британских гренадеров, немецкие зольдатен движутся вперед не из чувства гордости и превосходства над противником, а из чувства субординации перед офицером, из чувства долга, из чувства своей несокрушимости своего орднунга. «Эрика» – это гимн тоталитарного государства.

Однако Erika –​ это все же прошлое, это все еще пехота. XX век требует движения и быстрого. В не менее милитаризованном СССР пытаются порвать с прошлым и сочиняют совсем иную музыку. Она также должна мобилизовывать, но если «Эрика» мобилизует на подчинение офицеру в фуражке с высокой тульей, музыка СССР должна мотивировать на подвиги и строительство светлого будущего – поэтому в ней совершенно особую роль играют и слова.

Первые годы советской власти с военными маршами было не слишком интересно. Революционная музыка уже давно существовала, но армии подходила слабо. «Рабочая Марсельеза» – мелодия воодушевляющая, но для милитаристского марша французский гимн не слишком подходит, под него можно разве что маршировать на сцене в театре, да и слова больше про восстание против царизма, а не военные победы. «Интернационал» революционен, но ни по мелодии, ни по занудному краткому пересказу «Манифеста коммунистической партии» не подходит армии. Песни, сложенные в гражданскую войну, слишком тяжеловесны: маршеобразный текст из «Белая армия, чёрный барон», помимо того, что перепевался белыми, пересказывает тяготы гражданской войны, а войска должны готовиться к будущим сражениям. И хотя припев призывает Красную Армию вперед, основные куплеты напоминает заунывные «Суровые годы»:

Суровые годы уходят
Борьбы за свободу страны
За ними другие приходят
Они будут тоже трудны.

В 30-е годы советские композиторы и сочинители все же улавливают дух времени, и появляются задорные, мотивирующие и яркие произведения, например, «Конноармейская« или «Марш советских танкистов«, однако под них слушатель скорее рванет вперед, чем будет идти стройными рядами по брусчатке Красной площади – а в светлое будущеее и к победе нужно идти в ногу. И вот в 1943 году появляется ныне не слишком известный Марш артиллеристов:

Хотя сегодня его не часто исполняют, он идеально воплощает идеальный советский марш. Он:

• ритмичный и хорошо подходит для быстрого парадного марша,

• передает идею скорости и движения вперёд,

• выверен по словам,

• несет дух победы, но не агрессии,

• носит своеобразный советский дух – его не спутаешь с другими национальными «школами».

Возможно, будет некоторым преувеличением сказать, что на основе «Марша артиллеристов» писались дальнейшие советские парадные марши, но с некоторой натяжкой, думаю, это оправдано.

Закончилась Вторая Мировая Война, началась война холодная, и уже не только умерла линейная тактика, но и широкие наступления большими фронтами. Как никогда раньше победу приносят технологии (или партизанская война). В западных демократиях парадные марши постепенно уходят, армии становятся более мобильными и компактными. И хотя до сих пор маршируют и британские «красные куртки», и американские морские пехотинцы – это дань ритуалу.

В социалистическом лагере идеология совсем другая. В условиях информационно закрытого общества публика по-прежнему воспринимает большую армию как сильную армию – парады никуда не уходят, а получают второе дыхание. Теперь это не просто смотр пехоты, это демонстрация всех вооружённых сил, в этом чрезвычайно затратном шоу принимают участие почти все виды и рода войск (разве что подводные лодки на Красную Площадь пока не завозили). Одновременно с этим показ техники – это и демонстрация военной мощи противникам.

Можно спорить, являлись ли СССР и его сателиты огромными фабриками по производству оружия и снабжения им всего населения в возрасте от 5 до 95 лет, но именно так он воспринимался на Западе: «ogromny medved na vostok», как поётся в вымышленном гимне СССР из компьютерной игры Red Alert 3 (2001):

Эта, бесспорно, клюквенная композиция Дж. Ханнигана идеально передает тот образ, который СССР во время холодной войны транслировал своим противникам: агрессивный, быстрый, энергичный, ритмичный марш, под музыку которого идеально и чеканит шаг пехота, и выруливают танки. Его слова исполняются хором низких мужских голосов и совершенно непонятны англоязычному слушателю – он улавливает разве что знакомые слова vodka, stolitsa, sovietski и medved. И тем более страшен этот гимн милитаризма – черт его знает, что там эти русские поют!

Вот так из простой мелодии без слов на флейте и барабане для синхронизированного шага солдат, появившейся после изобретения такого нехитрого орудия убийства, как штык, марш – композиция изначально чисто утилитарная – превратилась в трансляцию самых необычных и разных идей, исполняемую уже хором под аккомпанемент симфонического оркестра. Умерли ли марши сегодня? Думаю, что нет. Хорошо это или плохо? История покажет. Она всегда показывает.