Без прошлого и будущего: история необычной памяти одной женщины

Философ Джон Локк говорил, что память – это именно то, что формирует идентичность человека. Однако, оказывается, есть люди, лишенные памяти в том смысле, в котором мы привыкли ее понимать. Речь идет не о случаях, когда мозг человека был травмирован, а о людях, которые никогда не обладали способностью мысленно возвращаться в свое прошлое. Сюзи МакКиннон – одна из них, хотя долгое время она жила обычной жизнью, не веря в исключительную особенность своего мозга.

Сюзи МакКиннон (Susie McKinnon) ведет обычную жизнь и ничем не выделяется среди остальных людей, однако на шестом десятке своей жизни она стала настоящей находкой для ученых. Корреспондент Wired побывал у нее в гостях, чтобы узнать детали ее необычного состояния, которое, однако, никогда ей не мешало. Как и многие другие скромные, но обеспеченные пары среднего возраста в США, МакКиннон и ее муж Эрик Грин (Eric Green) предпочитают проводить отпуск, открывая для себя новые места и страны. Их дом, находящийся в тихом пригороде Олимпии, штат Вашингтон, полон различных сувениров из их путешествий. Супруги могут долго рассказывать о себе в молодости, о своих путешествиях, и в общем создают впечатление гармоничной пары в ожидании выхода на пенсию. Однако во время беседы становится ясно, что миссис МакКиннон не помнит ничего из этих путешествий – у нее нет воспоминаний о жизни в замужестве, как и о жизни до него.

Стоит сразу отметить, что это не очередная история о внезапной потере памяти вследствие травмы, постепенном разрушении брака, неразделенной любви супруга и попытках обрести себя: МакКиннон никогда и не была в состоянии реконструировать воспоминания своего опыта.

До 1972 г. ученые считали, что у людей существует только один вид долгосрочной памяти. Однако канадский психолог и нейробиолог Эндель Талвинг (Endel Tulving) предположил, что эта память делится на семантическую, которая, например, позволяет нам помнить как пишутся слова вне контекста когда и где мы впервые их услышали, и эпизодическую, которая объединяет временные и сенсорные детали воспоминания в одну картинку, образуя то, что все мы и называем «воспоминанием». На протяжении десятилетий ученые подозревали о возможности существования людей с состоянием, как у Сюзи МакКиннон, кардинально отличающихся от остальных. В 2006 г. их догадки подтвердились, когда она связалась с ними.

МакКиннон стала первым человеком, у которого обнаружили SDAM (severely deficient autobiographical memory) – острый дефицит автобиографической памяти. Это не значит, что она ничего не помнит о своей жизни – она знает множество фактов о себе, однако она не может вернуться в определенное воспоминание и мысленно пережить его заново, как и вспомнить то, что она чувствовала тогда, подобно всем нам. У нее отсутствует эпизодическая память – если наши воспоминания можно представить как книгу, то у нее есть доступ только к оглавлению. «Я знаю что-то из того, что происходило со мной, – говорит она о своем детстве. – Но у меня нет воспоминаний о себе, как о ребенке, например, когда я была меньше, и мне приходилось за чем-то тянуться». У нее нет ярких воспоминаний, подобных фильму, снятому с ее точки зрения. Она может только догадываться о том, каким было ее прошлое, например, что на Каймановых островах скорее всего было жарко, а они с мужем часто там гуляли.

Интересно, что долгое время она и не подозревала о своей особенности, и еще дольше просто закрывала на нее глаза. МакКиннон впервые осознала, что работа ее памяти отличается от подобной у других людей лишь в старших классах в 1977 г. Ее подруга попросила ее поучаствовать в школьном проекте по психологии – тесте на память. На все базовые вопросы про детство МакКиннон лишь восклицала: «Почему ты спрашиваешь меня это? Этого никто не помнит!». До этого момента она была уверена, что все остальные, подобно ей самой, приукрашивали свои воспоминания или вовсе выдумывали. Подруга была обеспокоена ее результатами и посоветовала ей немедленно проконсультироваться с врачом. Однако девушка не чувствовала никакого дискомфорта, связанного со своей памятью, и обратилась к врачу лишь много лет спустя, после того, как наткнулась на статью об Энделе Талвинге и его исследованиях в 2004 г.

В университете Торонто Талвинг изучал пациента с амнезией, приобретенной после аварии и травмы, которая повлияла на работу эпизодической памяти. Он не мог запомнить события дольше, чем на две минуты, но при этом сохранил базовые знания математики и других наук и мог учиться новым навыкам, хоть и не помнил визитов к врачу, в ходе которых их обретал. Другими словами, вследствие травмы головного мозга пациенты с амнезией так же, как МакКиннон, обычно теряли свою эпизодическую память и сохраняли семантическую. Несмотря на то, что она всегда считала свое здоровье полноценным, МакКиннон не могла не заметить, что за исключением повреждений мозга, ее состояние крайне схоже с описываемыми случаями. Кроме того, Талвинг высказывал предположение, что «некоторые абсолютно здоровые люди могут также испытывать проблемы со способностью запоминать свой опыт…они знают, но не запоминают», хотя на тот момент таких случаев зафиксировано не было.

МакКиннон постеснялась связаться с Талвингом, посчитав, что он слишком знаменит, но написала его коллеге Брайану Левайну (Brian Levine), старшему научному сотруднику исследовательского института Ротмана в Торонто, также изучавшему эпизодическую память. Лишь в августе 2006 г. она отправила ему письмо, где рассказала о своем предположении, что возможно она является одной из тех людей, о существовании которых догадывался Талвинг.

“Я получаю множество писем с разными случаями, – рассказывает Левайн. – Получив письмо Сюзи, я чувствовал, что оно стоит внимания”.

Первым шагом после прибытия МакКиннон в лабораторию в Торонто стало подтверждение, что у нее действительно нет никаких физических или психологических травм, которые могли стать причиной повреждения мозга. Не обнаружив ничего подобного, Левайн провел с ней интервью, заранее собрав данные о ее жизни у ее друзей и родственников. Многочисленные вопросы о ее прошлом не вызывали у нее никаких воспоминаний, что подтвердило отсутствие у нее эпизодической памяти и вызвало у исследователей закономерный вопрос: «Если люди в состоянии вполне успешно существовать без эпизодических воспоминаний, зачем же они у нас возникли в ходе эволюции?».

Вскоре Левайн обнаружил еще двух здоровых людей без эпизодической памяти – успешные взрослые мужчины, ведущие полноценную профессиональную и личную жизнь. Проведя исследование мозговой деятельности всех трех пациентов на МРТ, Левайн обнаружил, что у них наблюдается одинаково низкая активность в областях мозга, отвечающих за осознание себя, способности мысленно перемещаться во времени и формировать эпизодические воспоминания. На основе полученных данных Левайн опубликовал научную статью в издании Neuropsychologia в 2015 г., и с тех пор сотни людей обратились к его исследовательской команде, утверждая, что также обладают SDAM, однако все они должны пройти множество тестов, и в лучшем случае лишь около 10 заявлений окажутся достоверными. Случай с МакКиннон и двумя другими пациентами поднял множество важных вопросов – какое значение имеют для нас воспоминания, если можем жить и без них, и как долго мы будем обладать способностью их хранить?

Мы привыкли напрямую связывать свои воспоминания с нашей индивидуальностью. Но несмотря на то, что у МакКиннон отсутствуют даже какие-либо ключевые воспоминания, нет никаких сомнений в ее полноценности как личности. Она белая женщина либерал, вышедшая замуж вопреки консервативным взглядам отца за афроамериканца, католичка, отошедшая от церкви, застенчивая, чувствительная и любопытная, обладает хорошим чувством юмора. У нее есть работа, хобби, собственные убеждения, ценности и взгляды. Насколько же в действительности значимы воспоминания человека в формировании его индивидуальности?

Музыка также является важным инструментом, который помогает воссоздать воспоминания в нашем сознании. Во время беседы с журналистом, муж МакКиннон перечисляет любимые песни своей молодости, которые ассоциируются у него с приятными воспоминаниями об отдыхе с друзьями, пробуждают чувства, которые он испытывал в жаркий летний день на концерте или во время поцелуя с девушкой. Он улыбается, вспоминая себя самого в молодости. Для его жены подобное путешествие во времени равно магическому трюку: «Мне трудно в это поверить».

Однако МакКиннон разделяет любовь мужа к музыке. Она даже поет в хоровом ансамбле – семантическая память позволяет ей не забыть слова и мелодию. Она помнит, что три месяца назад пела на сцене соло старую английскую народную песню, но подробное описание этой сцены сможет дать только ее муж, она лишь догадывается, что вероятно чувствовала смесь страха и уверенности. У них хранится запись этого выступления, и, переслушивая ее, МакКиннон смеется, когда голос на записи задрожал от неуверенности – как будто бы она слышит это в первый раз.

Журналист Wired признается, что проведя некоторое время с этой женщиной, он уже не чувствовал, что она просто отличается от нас – она казалась ему счастливее остальных людей. Как вы могли уже предположить, она не помнит и всех негативных воспоминаний. Не помнит, что чувствовала, когда на мужа напали на улице – болезненные ассоциации и детали стерлись из ее памяти: «Я не могу вернуть себя в тот момент в воспоминаниях. Я только могу представить, каково это было». По этой же причине МакКиннон быстро забывает обиды и споры и шутит, что именно в этом залог их долгой семейной жизни.

Ей также неизвестно неприятное осознание собственного старения. Она смотрит на свой портрет в школьном альбоме – маленькая брюнетка с тонкими чертами лица – и на интеллектуальном уровне понимает, что это она в молодости. Но в собственном сознании она всегда была такой же, какая она в данный момент – седоволосой 60-летней пожилой женщиной.

Более десяти лет назад женщина по имени Джилл Прайс (Jill Price) также привлекла внимание ученых и получила гораздо более широкую популярность в прессе благодаря абсолютно противоположному состоянию – исключительной автобиографической памяти. Она могла вспомнить любой факт, который происходил в ее жизни в определенный день. Однако исследователи Калифорнийского университета в Ирвайне, изучавшие ее случай, отметили, что ее изумительная память сопровождалась обсессивной необходимостью фиксировать каждую деталь своей жизни – она подкрепляла свою память множеством заметок обо всем, что происходило с ней. Так что, когда дело касается памяти, сложно выбрать, кому из обладателей необычных особенностей можно позавидовать.

Конечно, в современном мире технологий логично предположить, что МакКиннон могла бы пользоваться помощью гаджетов, чтобы компенсировать недостатки своей памяти. Но она признается, что все попытки вести дневник, записывать видео или сидеть на фейсбуке не способствовали формированию у нее необходимости хранить свои воспоминания:

«Если я стану одержима стремлением запечатлеть каждый момент из-за страха потерять память, я никогда не буду способна просто насладиться им».

Она пользуется почтой, но не предпринимает попыток специально записывать туда информацию о себе и своем опыте, и по этой же причине ее не интересуют социальные сети.

Она признается, что также не любит делать фотоснимки, так как не получает удовольствия, пересматривая их. В их кабинете хранится несколько альбомов с фотографиями, помимо которых нигде в доме нельзя наткнуться на их фото в рамках. Показывая свадебный альбом 1981 г., МакКиннон привычно смеется над историями, связанными с тем днем, которые она запомнила не раз пересматривая фотографии, но говорит, что для нее это все равно, что смотреть снимки чужой свадьбы. Во время просмотра Грин упоминает подругу жены, о присутствии которой на свадьбе МакКиннон до этого момента и не догадывалась. Все потому что этой подруги не было в альбоме, так как именно она фотографировала всех в тот день.

Возможно, и мы могли бы стать больше похожими на МакКиннон с помощью современных технологий. Ученые уже говорят об «эффекте ухудшения памяти во время фотосъемки» (“the photo-taking impairment effect”) – фокусируясь на сьемке фотографий, мы размываем свои воспоминания о своем опыте. Загружая все в «облако» без необходимости сортировки снимков, мы также лишаемся части процесса формирования эпизодических воспоминаний.

«Что потеряет человечество, лишившись этой способности? – Говорит МакКиннон об эпизодической памяти. – Если бы технологии заменили нам ее, было бы это чем-то положительным для нас? Или негативным? Или просто очередным изменением?»

Хотя МакКиннон не может воспринимать свою жизнь как историю, она обожает читать книги и смотреть фильмы, особенно фантастику – Голодные игры, Игру престолов. Она читала все книги из серии и смотрела все эпизоды, однако, конечно же, она совершенно не помнит их сюжет. Каждый раз она перечитывает и пересматривает все как в первый раз – и этой способности явно можно позавидовать.

Но, с другой стороны, она сама не в состоянии придумать свою историю. МакКиннон не способна мечтать (недостаток воображения так же распространен среди больных амнезией). Мы с легкостью можем представить себя на пляже, вообразив все до мельчайших деталей, но когда она пытается выполнить это задание, ей в лучшем случае удается представить гамак. «Наверно там еще есть пальма. Но когда я пытаюсь представить пальму, я тут же теряю гамак». По этой же причине она не в состоянии играть в такие игры как шахматы – ей не удается продумать несколько шагов вперед. Таким образом, МакКиннон на сто процентов живет в настоящем, она не только не может мысленно вернуться в прошлое, но и не может вообразить будущее.

Оригинал статьи