Кто верит в теории заговора и откуда они берутся? Глава из книги Роба Бразертона «Недоверчивые умы»

Полвека назад ученые считали, что в теории заговора верят только те, кто склонен к паранойе или замкнутому образу жизни. Но сейчас все изменилось: теории заговора возникают одна за другой, в них верят все: от расовых меньшинств до мировых политиков. Почему и откуда они возникают? Как самому вдруг случайно не оказаться сторонником одной из них? А может быть вы уже носите невидимую шапочку из фольги?

«Футурист» совместно с фондом «Эволюция» публикует часть главы книги Роба Бразертона «Недоверчивые умы: Чем нас привлекают теории заговоров» посвященную тем самым «Параноидальным маргиналам», которые верят в заговор 11 сентября, иллюминатов или невидимое мировое господство группы неизвестных людей. Кстати, фонд проводит очередную кампанию по сбору средств на продолжение своей работы, в том числе, на выпуск научно-популярных книг. Поддержать проекты можно на официальном сайте.

Параноидальные маргиналы

Любопытное совпадение: одним из наиболее знаковых символов конспирологии стало изобретение, придуманное старшим братом Олдоса Хаксли, Джулианом. Менее известный Хаксли написал в 1927 г. короткий рассказ, герой которого — эксцентричный ученый — раскрывает тайну телепатии. Он выясняет, что может использовать телепатию как мощное психическое оружие, позволяющее незаметно на больших расстояниях управлять разумом людей. Единственное препятствие заключается в том, что гипнотизер также подвергается влиянию своих команд, как и его предполагаемые жертвы. К счастью, ученый находит способ защитить себя от психической энергии. Хитрость в том, чтобы использовать металл в качестве изоляции, например сделать головной убор из фольги. Так родилась идея шапочки из фольги как эффективного, если не сказать модного, средства для защиты от лучей, воздействующих на сознание.

Выступление Джулиана Хаксли

С тех пор шапочка из фольги стала неразрывно связываться с конспирологическими теориями и их адептами — как издевательский символ иррациональной веры в невидимых врагов и вымышленные заговоры. Шапочку использовали в комичных сценах в кино, например, у Найта Шьямалана в фильме про пришельцев «Знаки», в телесериалах, начиная от «Секретных материалов» и заканчивая «Симпсонами». Пожалуй, лучше всего их высмеял музыкант-пародист Странный Эл Янкович. Написанная им в 2014 г. песня «Фольга» начинается с серьезного восхваления пользы фольги для хранения недоеденной пищи. Затем все принимает зловещий оборот, однако потом Янкович надевает соответствующий головной убор, признается, что раскрыл масштабный заговор, и призывает слушателей делать себе шапочки из фольги на случай, если пришельцев заинтересует содержимое нашего черепа (наряду с другими частями тела).

Помимо шуток про вымышленных конспирологов шапочка из фольги часто используется для насмешек над обычными людьми, поведение которых выглядит немного (или явно) параноидальным. Журналисты регулярно вспоминают этот образ, когда пишут про теории заговора и верящих в них людей. Даже политики иногда участвуют в этой игре. В 2014 г. объектом для насмешек невольно оказались налогоплательщики штата Миссури. Некоторые противники введения единых образовательных требований в школах штата предположили, что существует заговор с целью сбора информации о детях или даже «промывки» их мозгов.

Государственный деятель Майк Лэр резко высмеял противников единых образовательных требований, предложив выделить $8 из средств налогоплательщиков на покупку «двух рулонов плотной алюминиевой фольги для изготовления головных уборов, чтобы защититься от чтения мыслей и других воздействий со стороны дронов или черных вертолетов».

Противников единых образовательных требований эта шутка не развеселила, что на самом деле неудивительно. Они отплатили тем, что завернули стол Лэра вместе со всем, что на нем лежало, — во что, как вы думаете? Правильно, в фольгу. Шапочка из фольги, по-видимому, первое, что приходит в голову, когда вы пытаетесь мысленно представить себе конспиролога. Это неотъемлемая часть сложившегося стереотипа о конспирологах как о горстке заблуждающихся чудаков, незаметно обитающих где-то на задворках приличного общества, увлекающихся сомнительными форумами в интернете, радиопередачами и фольгой. У многих «диванных экспертов» есть простой ответ на вопрос, почему люди верят в теории заговора: потому что они безнадежные параноидальные маразматики. Но действительно ли конспирологи заслуживают такой репутации?

Параноидальный стиль

Этот человек внес наиболее весомый вклад в популяризацию идеи о том, что конспирология — удел параноидальных аутсайдеров. Ричард Хофштадтер был профессором в престижном Колумбийском университете с 1940-х гг. до своей смерти в 1970 г. Он выглядел как классический интеллигент середины XX в.: с короткими, аккуратно причесанными волосами, галстуком бабочкой и очками в роговой оправе. Один из студентов Хофштадтера описывал его как «почти ничем не выделяющегося». Тем не менее за неприметной внешностью скрывалась страсть к необычным идеям. Хофштадтер получил две Пулитцеровские премии за книги про популизм и антиинтеллектуализм в американской культуре и за работы, связанные с изучением социалдарвинизма и социальных страхов американцев.

Ричард Хофштадтер

Как выразился его коллега историк, значительную часть своей карьеры Хофштадтер посвятил попыткам понять «странности, уродства, сумасбродство и безумие американской жизни». Вполне естественно, что в итоге он обратил внимание на теории заговора. В 1964 г. Хофштадтер опубликовал работу в журнале Harper’s Magazine, где обобщал роль теорий заговора в американской истории и рассуждал о возможных причинах конспирологического мышления. Он стал одним из первых социологов, изучающих конспирологические теории, сделав их темой для солидных научных дискуссий. С тех пор почти все научные работы по конспирологии связаны с этим историческим эссе Хофштадтера. За пределами научного сообщества это сочинение способствовало формированию стереотипного представления о конспирологе как о параноидальном безумце, в связи с чем статью по-прежнему часто одобрительно цитируют.

Это печально, потому что, как мы увидим далее, анализ, проведенный Хофштадтером, был хотя и содержательным, но не очень корректным. Хофштадтер нарочно дал своей работе провокационное название «Параноидальный стиль в американской политике». На случай, если кто-то не понял, он пояснял, что словосочетание «параноидальный стиль» использует в качестве оскорбления. Хофштадтер называл параноидальным стилем искаженную картину мира, характеризующуюся бредовыми умозаключениями, излишней подозрительностью, низкой образованностью, преувеличением фактов и беспредельным полетом фантазии. Но ключевой чертой он называл «конспирологические фантазии». Конечно, Хофштадтер признавал, что в политике встречаются и настоящие заговоры, поэтому простое рассуждение об их существовании еще не обязательно бред. Он утверждал, что «особенность параноидального стиля не в том, что его представители иногда находят в истории тайны и заговоры, а в том, что они считают движущей силой исторических событий "всемирный" или "грандиозный" заговор». Иными словами, людям с параноидальным стилем мышления заговоры мерещатся повсюду.

Хофштадтер напыщенно писал, что «представитель параноидального стиля <…> имеет дело с рождением и смертью целых миров, политических строев, систем человеческих ценностей. Он всегда на баррикадах цивилизации. Он постоянно живет в переломный момент: надо дать отпор заговору сейчас или никогда. Иначе момент будет упущен навсегда».

Хофштадтер утверждает, что параноидальный стиль отравлял мышление политических меньшинств на всем протяжении истории не только Америки, но и всего мира. Хотя у этих разрозненных групп были разные цели, основные черты параноидального стиля всегда оставались одинаковы. Хофштадтер предполагает, что «предрасположенность воспринимать мир таким образом может быть устойчивой особенностью психики, и, хотя возможны разные степени проявления, по-видимому, она почти неискоренима». Однако Хофштадтер приходит к выводу, что, к счастью, только «незначительное меньшинство населения» обычно попадает под влияние «необыкновенно злых умов». Другими словами, параноидальный стиль процветает за пределами респектабельного общества. Порожденный трудами Хофштадтера яркий портрет конспирологов как маленькой группы аутсайдеров, страдающих от тяжелого параноидального стиля мышления, вдохновил многих социологов заняться выяснением, действительно ли люди, которых привлекают теории заговора, имеют чрезмерно параноидальные склонности.

Профессор социологии Ратгерского университета в Нью-Джерси Тед Герцель одним из первых проверил теорию Хофштадтера. В 1992 г. Герцель с группой исследователей обзвонил сотни случайно выбранных жителей Нью-Джерси и спросил их мнение о нескольких теориях заговора, популярных в то время. Затем исследователи задали вопросы, чтобы оценить уровень одного из элементов параноидального мышления — недоверия. Они спросили: «Насколько вы доверяете своим друзьям, семье, соседям и официальным органам, например полиции?» Были получены однозначные результаты: чем меньше люди доверяли окружающему миру, тем легче они увлекались теориями заговора. Другие ученые задавали похожие вопросы и обнаружили такую же закономерность. Кроме того, исследователи нашли связь с другими симптомами паранойи: склонные к конспирологии люди, как правило, были немного более враждебными, циничными, неповинующимися властям, тревожными и несговорчивыми, чем те, кто теории заговора игнорировал.

В ходе этих исследований были опрошены тысячи людей, начиная от афроамериканских прихожан сельской церкви и заканчивая молодыми британскими студентами. Результаты были не совсем однозначны: например, в одном исследовании было обнаружено, что те, кто опровергал теории заговора в комментариях в интернете, были иногда более недоброжелательными, чем те, кто защищал теории заговора. Однако общая картина получается довольно четкая. Люди, которые в целом верят в конспирологию, имеют более параноидальный склад характера, чем те, кто ее отвергают. <…> Герцель спрашивал у своих респондентов из Нью-Джерси не только про их подозрительность, но и про отношения с обществом. Он обнаружил, что чем сильнее люди соглашались с утверждениями вроде «большинство государственных лиц не интересуются простыми людьми» и «вряд ли стоит рожать ребенка в современном мире», тем вероятнее они верили в теории заговора.

В других исследованиях обнаружилось, что чем меньше люди удовлетворены жизнью в целом и чем меньше, как им кажется, они могут контролировать собственную жизненную ситуацию, тем вероятнее они согласятся с конспирологическими теориями. Более того, теории заговора, по-видимому, особенно популярны среди представителей расовых и этнических меньшинств — людей, имеющих веские причины ощущать собственное бессилие и оторванность от общества, во всяком случае в США, где проводилось это исследование. Основными расовыми группами в исследованиях, проведенных Герцелем в Нью-Джерси, были латиноамериканцы, афроамериканцы и белые. Он обнаружил, что латиноамериканцы и афроамериканцы по сравнению с белыми в целом были более склонны считать теории заговора правдоподобными. <…>

Толпы параноиков

Говоря о параноидальном стиле мышления, Хофштадтер заблуждался, когда считал, что теории заговора характерны только для маргиналов и аутсайдеров. <…> Джесси Уокер обнаружил столь большое количество фактов, плотно вплетенных в саму жизнь Америки, что назвал свою книгу «Соединенные штаты паранойи». В ней он демонстративно исказил название знаменитой работы Хофштадтера, назвав главу «Параноидальный стиль — это и есть американская политика». Уокер показал, что у правительства «есть теория заговора про самого себя».

Основатель и первый президент Соединенных Штатов Джордж Вашингтон вряд ли может считаться маргиналом. Однако, когда знакомый обвинил Вашингтона в том, что тот не верит в заговор иллюминатов, он поспешил возразить, написав, «напротив, я убежден в этом как никто другой». Спустя столетие президенты Теодор Рузвельт и Вудро Вильсон чувствовали невидимую руку, управляющую правительством.

Рузвельт писал в 1912 г.: «За мнимым правительством, сидящим на троне, стоит невидимое правительство, непризнанное, никому ничем не обязанное и не несущее никакой ответственности перед народом». Год спустя Вильсон предостерегал, что «некоторые из влиятельнейших людей в США в области торговли и производства чего-то боятся. Они знают, что где-то есть сила столь организованная, столь неуловимая, столь осторожная, столь замкнутая, столь совершенная, столь вездесущая, что, критикуя ее, стоит говорить тише, чем дышать».

Лэнс Дехэвен-Смит обратил внимание на то, что в течение трех десятилетий после Второй мировой войны «американские чиновники утверждали, что существует коммунистический заговор с целью захватить власть над миром, что государственный аппарат США был полон советских шпионов и что движение за гражданские права и против войны в 1960-х гг. было порождением советского влияния». (Напомним, что одним из приводимых Хофштадтером примеров «маргинального» конспиролога был Джо Маккарти, избранный в США сенатор. Очевидно, здесь уже теряется связь между конспирологией и обочиной общества). Даже президент Обама во время своей повторной избирательной кампании в 2012 г. обвинил «тайных нефтяных миллиардеров» в попытках скомпрометировать его и купить голоса на выборах. Конечно, проблема не ограничивается несколькими высокопоставленными членами правительства, которые иногда волнуются насчет заговоров. Конспирологические теории аутсайдеров обычно имеют соответствующие им пары у правящей стороны. Когда до Гражданской войны американские рабы опасались, что белые врачи замышляют их похитить и зарезать, владельцы плантаций беспокоились, что их рабов подбивают на неистовый мятеж северные сторонники отмены рабства. <…>

В начале XX в. американская общественность боялась обширного коварного заговора, целью которого было похищать невинных молодых белых женщин и продавать их для принудительного занятия проституцией. Под влиянием этих жутких выдумок президент Уильям Тафт быстро подписал «Закон о торговле белыми рабынями» (сейчас он известен как закон Манна), выделив $50 000 на создание агентства, которое в итоге превратилось в Федеральное бюро расследований. В 1980–1990-х гг. волна «сатанинской паники» захлестнула Англию и США. Утверждалось, что представители коварного заговора убийц-дьяволопоклонников массово насиловали и убивали маленьких детей. По-видимому, со временем Хофштадтер пришел к выводу, что конспирология может быть более масштабным явлением, чем ему казалось изначально.

Если в ранних его сочинениях говорилось о том, что параноидальный стиль влияет только на «скромное» общественное меньшинство, позже он писал уже про «значительное» меньшинство. Но даже эта более щедрая оценка все равно не соответствует истинному масштабу конспирологии, хотя у Хофштадтера и не было численных данных, чтобы подтвердить свои утверждения.

В последние несколько лет были проведены десятки соцопросов, и оказалось, что отнюдь не небольшая кучка отверженных параноиков, а огромное количество людей верит в теории заговора. Когда, например, речь идет о событиях 11 сентября, гибели принцессы Дианы, высадке на Луне, угрозе «Нового мирового порядка», фторировании питьевой воды, безопасности вакцин или существовании инопланетян, около 10–30% людей верит в конспирологические версии. Стоит поднять вопрос, кто убил Кеннеди, и большинство людей становится конспирологами: согласно некоторым опросам, проведенным в разные годы, из десяти человек только один или два считают, что Ли Харви Освальд действовал в одиночку. Но если просто оценить количество людей, сообщивших, что они верят в конкретную теорию заговора, мы не увидим истинных масштабов конспирологического мышления.

Одни теории проваливаются и устаревают. Некоторые со временем набирают популярность, в то время как другие исчезают из поля зрения. Третьи имеют краткосрочный успех и забываются почти сразу, как возникли. Как отмечают Джо Усцински и Джозеф Парент, оценку степени доверия к «какой-то теории заговора нельзя считать точным предсказанием общей склонности к конспирологии, так же как цена акций General Motors не может служить основным индикатором фондового рынка». Чтобы собрать информацию о распространенности конспирологического мышления, следует смотреть шире. Например, мы можем оценить, сколько людей верит не в конкретную теорию, а в какую-нибудь из них. Тед Герцель в своем обзоре, опубликованном в 1992 г., обнаружил, что почти все верят хотя бы в одну теорию заговора из тех, про которые он спрашивал, а большинство считало, что точно или с большой вероятностью правдивы несколько теорий. В 2013 г. благодаря проведенному опросу выяснилось, что 63% американцев верят по меньшей мере в одну политическую теорию заговора. Кроме того, в опросе 2014 г. обнаружилось, что половина американцев верит как минимум в одну конспирологическую теорию, касающуюся медицинской сферы.

Такие данные исключают любое объяснение про аутсайдеров, поскольку очевидно, что в теории заговора верит значительно больше людей. Но даже эти цифры сильно занижают истинную распространенность конспирологического мышления. Они отражают то, что люди, принимавшие участие в исследовании, верят как минимум в одну теорию заговора из тех, про которые их спрашивали. Всего Герцель задавал вопросы о 12 разных теориях, в исследовании 2014 г. спрашивали про шесть медицинских теорий заговора, а в опросе про политику 2013 г. речь шла всего о четырех. Это неизбежное ограничение. Спрашивать людей про все существующие на свете теории было бы информативнее, но мало кто согласился бы на столь длительный опрос. Если бы мы каким-либо образом смогли осуществить это амбициозное исследование, то, я предполагаю, мы бы обнаружили, что почти каждый верит в ту или иную теорию заговора. Мы все конспирологи, во всяком случае, бываем ими иногда.

Полную версию книги можно найти здесь.

Фонд «Эволюция» проводит очередную кампанию по сбору средств на продолжение своей работы. Собранные средства пойдут на развитие многочисленных программ фонда, в том числе, на выпуск научно-популярных книг. Поддержать проекты можно на официальном сайте фонда.