Освоил первый в мире синтезатор, писал музыку для «Соляриса». Что нужно знать об Эдуарде Артемьеве

Сегодня исполняется 80 лет Эдуарду Артемьеву - композитору, благодаря которому зазвучали многие советские научно-фантастические фильмы - среди них «Солярис», «Зеркало» и «Сталкер» Андрея Тарковского, «Конец вечности» по одноменному роману Айзека Азимова, «Семь стихий», а также фантасмагория «Город Зеро». Что нужно знать о классике российской электронной музыки - в материале «Футуриста»

Почему его считают одним из самых прогрессивных электронных композиторов?

Долгое время электронная музыка считалась уделом академистов и авангардистов и была недоступна для слушателей. Поначалу инженеры экспериментировали с шумами и обрывками записей - даже сегодня эта музыка может показаться сложной для восприятия. В 1948 году звукоинженер Пьер Шеффер, работавший на Парижском радио, дал там первый концерт, который назывался «Концерт шумов» - это был огромный скандал, и композитора чуть было не уволили. Лишь в 1960-е годы, с изобретением синтезатора, электронная музыка начала осваивать аудиторию.

Синтезатор АНС

Эдуард Артемьев был одним из первых советских музыкантов, освоивших и популяризовавших культовый «АНС» - первый в мире многоголосный синтезатор. Этот инструмент создал военный инженер Евгений Мурзин в 1958 году. Он убедил свое военное начальство, что синтезатор не только музыкальный инструмент - устройство способно кодировать любые сообщения, после чего они не поддаются расшифровке. Большое влияние на творчество и жизненную философию Мурзина оказал композитор Александр Скрябин - в его честь инженер и назвал свое изобретение. Мурзин добивался, чтобы его синтезатор соответствовал тем высочайшим требованиям, которые предъявлял к музыкальным инструментам Скрябин - Артемьев до сих пор считает «АНС» уникальным. Долгое время Мурзин искал музыканта, который мог бы освоить этот инструмент. Именитые композиторы, такие как Мурадели, Шостакович и Кабалевский, отказывались. Тогда Мурзин решил найти исполнителя среди творческой молодежи - и в 1960 году он познакомился с Эдуардом Артемьевым, который только-только выпустился из Московской консерватории по классу композиции.

Вместе с другими музыкальными экспериментаторами того времени - среди них были Альфред Шнитке, Эдисон Денисов, Софья Губайдулина и Андрей Волконский - Артемьев начал осваивать АНС. Этот инструмент оказался кладезью для аранжировок саундтреков к художественным и документальных фильмам на модную тогда «космическую» тематику. Артемьева по знакомству пригласили работать на «Мосфильм». Там поначалу не воспринимали всерьез 22-летнего музыканта, однако после саундтрека к фильму «Арена» (1967) к молодому композитору начали присматриваться. Вскоре он познакомился с режиссером Андреем Тарковским, который искал музыканта, работающего с электроникой, для своих новых фильмов. Помимо сочинений Артемьева, Тарковский использовал в фильме его переложение фа-минорной хоральной прелюдии Иоганна Себастьяна Баха (Ich ruf zu Dir, Herr Jesu Christ, BWV 639). Это произведение известно под названием «Слушая Баха (Земля)». Артемьев

Музыка Артемьева одновременно академически сложна - и в то же время доступна для слушателя. В своих произведениях он оперирует не только шумовыми структурами, гармоническими ходами, но и экспериментирует с пространством.

К каким фильмам Артемьев написал саундтреки?

Всех и не перечислить. Подсказка: если вы слышали тему из «Свой среди чужих, чужой среди своих», вы уже знакомы с его творчеством.

Эдуард Артемьев написал музыку более чем к 150 художественным фильмам, документальным и мультипликационным лентам. Среди них — три фильма Андрея Тарковского: «Солярис» (1972), «Зеркало» (1975), «Сталкер» (1978), а также фильмы Никиты Михалкова, Андрея Кончаловского и Вадима Абдрашитова.

Эдуарда Артемьева ценят режиссеры, снимающие фантастику: композитор умеет создавать футуристичные, синтетические звуковые полотна, переплетая их с живыми и чувственными мелодиями. В частности, он создал музыку к фантастическим фильмам «Лунная радуга», «Семь стихий», «Возвращение с орбиты», а также двухсерийной экранизации романа Айзека Азимова «Конец вечности» (1987). Но музыка из фильмов Тарковского считается наиболее успешным опытом Артемьева в соединении электроники и акустики.

«Поначалу поставленная задача мне казалась невыполнимой, но постепенно у меня возникла идея брать звуки природы — шум воды, шум травы — и сплетать их с искусственными звуками синтезатора АНС и со звучанием оркестра. Попутно возникла еще проблема: принципиально различные по своей природе тембры и звуки разных стихий — натурные шумы, электроника и симфонический оркестр — "живут" в собственных, индивидуальных пространствах. Поначалу у меня совершенно ничего не получалось: природа была отдельно, оркестр — отдельно, электронный звук — отдельно. В одну сумму они не складывались. Пока я не догадался, что их надо объединить общим пространством. Тогда все соединилось. Сейчас это тривиальная вещь, а тогда к этому нужно было прийти», - рассказывает Артемьев.

Помимо саундтреков, Артемьев работает над собственными проектами. В частности, в 1980 году Артемьев вместе с Юрием Богдановым и Владимиром Мартыновым записал ставшую широко известно в СССР пластинку «Метаморфозы». Она была записана целиком на британском модульном синтезаторе EMS Synthi-100, имевшемся в студии МосФильма - этот синтезатор имел конструкцию, принципиально отличную от АНС. Международный резонанс получила работа «Три взгляда на революцию», которая была написана к 200-летию Французской революции для Фестиваля электронной музыки в Бурже (1989 г.) по заказу организаторов. В конце 1990-х французский лейбл издал пластинку «Тепло Земли», которую Артемьев делал совместно с певицей Жанной Рождественской. Это был крупнейший на тот момент опыт Артемьева в сочинении вокальной музыки. Он также писал песни - например, музыка к самой известной песне Валерия Леонтьева «Мой дельтаплан» принадлежит именно Артемьеву.

Эдуард Артемьев некоторое время жил и работал в Лос-Анджелесе, где он познакомился со знаменитым кинокомпозитором, лауреатом «Оскара» Морисом Жарром (его сын Жан Жарр также является известным электронным музыкантом - современником Артемьева). Сейчас Артемьев живет в России, пишет оперы и мюзиклы. В марте 2016 года состоялась премьера рок-оперы «Преступление и наказание» по мотивам одноимённого романа Федора Достоевского на музыку Эдуарда Артемьева, либретто Андрея Кончаловского, Юрия Ряшенцева (при участии Марка Розовского) и стихи Юрия Ряшенцева.

Кто любимый композитор Артемьева?

Конечно, Александр Скрябин!

Ортодоксальных электронщиков Артемьев не слишком любит: он полагает, что, несмотря на многочисленные открытия в области звукозаписи, электронная музыка во многом застряла на уровне эксперимента. Композиторы решают собственные внутренние задачи, в то время как эмоциональное воздействие на слушателей их не интересует. К примеру, Kraftwerk создавали концептуальную и эстетически наполненную музыку - но им, по мнению Артемьева, не хватало живого чувства. Из немецкой школы ему нравится творчество Клауса Шульце, а также краут-рок группы Ash Ra Tempel. Также огромное влияние на композитора оказала рок-опера Эндрю Ллойда Уэббера «Иисус Христос — суперзвезда». И, наконец, прогрессив-рок: Genesis, Deep Purple,Orchestra, King Crimson и Yes.

Электроника или «живые» инструменты?

В 1960-е, когда электронная музыка только расцветала и считалась уделом молодежи, Артемьев был в числе самых ярых сторонников технологий звукового синтеза и искренне полагал, что вся музыка должна стать «частным случаем» электроники. Однако со временем его точка зрения изменилась.

«В подобных абстрактных рассуждениях я как бы исключал самого Человека как участника творческого процесса и создателя музыки. А потом, уже годам к шестидесяти, меня вновь стал интересовать оркестр. Ведь человека пока нельзя синтезировать», - утверждает композитор.

Сейчас он пришел к симфонической музыке, пропустив ее через призму электроники. По его мнению, неправильно рассматривать музыку только с одной стороны. Необходимо комбинировать живой и электронный звук в соответствии с художественными задачами - только тогда музыка откроет свою неисчерпаему, поистине космическую глубину и окажет воздействие на слушателя.

Что Эдуард Артемьев думает о популярной музыке?

Три года назад, в интервью «Афише», композитор заметил, что музыка сильно упрощается - на смену гармоническим хитростям приходит умение воздействовать на сознание.

«Постепенно сужается интонационный строй. Мемы все эти… Три ноты достаточно. Инструментовка, антураж, углубление, тембральная структура — работает сумма других качеств, нежели сама музыка», - сказал Артемьев.

Получается, музыка умирает?

Нет, Артемьев этого не говорил.

«Многие говорят, что музыка в XX веке подошла к концу — возможности европейского темперированного строя почти исчерпаны. Это все детские страхи. Музыка — ни с чем не сравнимое открытие человечества. Музыка вечна. Возможности музыки безграничны», - считает композитор.

Что с ней будет дальше?

По мнению Эдуарда Артемьева, главный резерв музыки - это пространство. Именно пространство стало источником многих музыкальных открытий человечества: например, полифония или, проще говоря, привычное нам многоголосие, выросла из подражания природному эху. Если композиторы будут работать не только с голосами и мелодиями, но и с пространством, они смогут добиться удивительного воздействия на слушателя.

«Сейчас появились технологии объемного звука — звуковые системы Dolby Stereo 5.1 и даже 10.1: это уже совершенно новое творчество и даже иной принцип слушания. Мы теперь можем воспринимать музыку уже не только традиционно — фронтально от сцены, от оркестра, а внутри оркестра — внутри самого источника звука. Это прорыв в какие-то иные сферы: можно самые известные сочинения перезаписать так, что они обретут иные, не заложенные автором, качества и силу воздействия», - говорит Артемьев.

Композитор уверен, что эволюция приведет музыку к «мистерии», к сумме искусств, как это было в Средние века и в Древней Греции. Живопись, театр, кино, музыка - все сольется в одну точку, образуя синтез, способный перевернуть наши представления об искусстве. Двадцатый век был лишь предисловием к веку двадцать первому, утверждает Артемьев:

«На мой взгляд, в XX веке принципиально новой музыки не случилось. Был австриец Шенберг со своей идеей "додекафонии" или "серийной техники", посчитавший, что пришло время заменить тональную музыку на двенадцатитоновую – атональную. Но принципиально новой музыки не случилось. Да, было гениальное развитие музыкальных умов и талантов, но всё это девятнадцатый век. Это движение и расширение классической техники, простите за каламбур, в глубину. Но вот XXI наш век, мне кажется, в нём всё подготовлено к тому, чтобы это произошло. И поразительно продвинутая технология, и теория музыки, и просто немыслимое её базисное вооружение...»

Но ведь искусство давно превратилось в товар. Разве оно сможет сказать человеку что-то новое?

«Есть кризис сознания, связанный с появлением гигантского потока технических возможностей, которые перекрывают возможности человеческие. Мы не можем ни переварить, ни осознать всего, чем учёные и инженеры буквально завалили нас. Было время, когда мы предъявляли им претензии в том, что созданные ими приборы и инструменты весьма ограничены в своих возможностях. Сейчас такое немыслимо. Композитор, занимающийся электронной музыкой, вновь оказался перед чистым листом бумаги: всё, что хочешь, ты можешь сделать. Абсолютно всё. Это ограничено только твоим сознанием и для меня это постулат, пусть он и не совсем верен», - говорит Артемьев.