Зазеркалье. «Двуличный любовник» – самая интересная головоломка года

Крупный план вагины, оральный секс во время менструации и групповуха с близнецами. За этим эпатажем режиссер Франсуа Озон скрыл идеи последователя Фрейда Жака Лакана

Фрейд, Лакан

У психоанализа, как известно, две родины: Вена – место рождение его отца, Зигмунда Фрейда, и Париж, где обосновался добрый отчим – Жак Лакан. Фрейд заложил основы учения и разработал практику, которая успешно применяется по сей день. Достижения Лакана вполне сравнимы: в хаосе бесконечных психоаналитических школ и отпочковавшихся неортодоксальных направлений он первым вскрикнул простое и такое своевременное: «Назад к Фрейду!».

Суть учения Лакана состоит в максимально вдумчивой и глубокой трактовке текстов Фрейда. Дело это, что известно всем читавшим, крайне непростое: язык отца психоанализа крайне сложен, содержа в себе много смыслов и логических хитросплетений. Фрейда важнее даже не читать, а перечитывать. На внимательном перечитывании с точечным внедрением своевременных идей и построил свое учение Лакан. Здесь все по Марксу: над базисом сформировалась надстройка. И на этой надстройке стоит вся современная французская культура.

Имена двух отцов психоанализа довлеют над всем современным западным искусством: где-то совершенно явно, где-то опосредованно. Фильмография Франсуа Озона – без сомнений, первый случай. Сквозная тема творчества плодовитого режиссера – секс, едва ли не главное топливо психоаналитических теорий. Каждый фильм – мини-исследование сексуального отклонения, будь то вуайеризм («Бассейн», «В доме»), нимфомания («Молода и прекрасна») или бисексуальные оргии («Капли дождя на раскаленных скалах»). Озон, как явный последователь Лакана, подходит к построению сюжета в роли истинного психоаналитика. Он всегда делает акцент на инфантильной травме, пишет длинные характерные монологи (словно по методу свободных ассоциаций) и ставит героя на путь терапии, «излечивая» его к финалу картины.

Если прошлые работы Озона больше походили на сеансы терапии, то «Двуличный любовник» вполне сойдет за томик пролаканисткой теории. За трешовым видом страпона на хрупкой фигуре Марины Вакт и оральным сексом во время месячных Озон поместил глубинный смысл, который даже на таком фоне заметить ничуть не сложно. Красивейшими планами через отражения и феноменальной операторской работой с зеркалами на протяжении всего хронометража режиссер едва ли не вслух произносит нам сокровенное для всех глубокомысленных французов: «Стадия зеркала».

Зеркала, близнецы

Точное определение «стадии зеркала» дать невозможно. Психоанализ, со своей любовью к теоретизированию и плюрализму, всегда против точных определений. Однако возможно выделить вполне четкие характеристики описываемые Лаканом. В итоге мы получим, что стадия зеркала является важнейшим моментом в формировании Я. У этого «момента» есть вполне четкие рамки – с 6-го по 18-й месяц, именно в это время ребенок начинает узнавать себя в отражении, отсюда и название термина. Опыт восприятия себя в отражении является ключевым моментом, ведь ребенок впервые начинает осознавать телесное единство. Его фрагментированный образ Я собирается в нечто цельное. Но отражение – не есть Я, это лишь его образ. А образ всегда грозит распадом, отчего происходит конфликт между условным «реальным» и видимым в зеркале. Оттого, как пройдет непростой процесс идентификации зависит формирование будущей личности со всеми травмами, комплексами и механизмами проекции.

Интересно, что фильм также полностью вписан в одно из главных открытий Лакана: структуру «Воображаемое – Символическое – Реальное». Это своеобразный ответ на топику Фрейда, где каждая структура напрямую взаимосвязана с другой и каждая проявляет себя в ходе развития личности. Например, стадия зеркала является частью Воображаемого, что прекрасно иллюстрирует Озон. Режиссер отдает дань Лакану и вписывает мир фильма в те же законы – по ходу повествования вы ни за что не поймете, что здесь Воображаемое, что Символическое, а что Реальное (справедливо и для строчных букв).

Концепт стадии зеркала Озон облизал со всех сторон. Это очевидно даже на самом простом, визуальном, примере. Одни из главных героев здесь близнецы – суть отражения друг друга (или же буквально отражения, если толковать фильм иносказательно), главным акцентом в каждой ключевой сцене является план с зеркалом, а ближе к финалу героиня мысленно отзеркаливает себя на образ истощенной девушки. Визуальные контрапункты наполнены символом зеркальности: на первых кадрах глаз (зеркало души) элегантной монтажной склейкой сменяется на зеркало гинекологическое – Озон с порога бросает нас в обе вариации внутреннего мира героини.

Визуальная работа с подобной символикой заслуживает отдельного видео-эссе, работа смысловая – отличная тема для лекции в киношколе. Практически любой диалог и каждое взаимодействие центральных персонажей вписывает в концепт стадии зеркала. В самом начале мы видим распад личности – Хлоя, главная героиня, неслучайно состригает длинную копну волос, иллюстрируя буквальное отделение части себя от целого. Девушка жалуется на боли в животе, обследование не выявляет физиологических симптомов, ответ один – психосоматика. Первый же сеанс у психоаналитика Поля погружает нас в психический распад героини. Ее не хотела мать, ей часто снится беременность, а в детстве она мечтала о сестре-близнеце – одним коротким сбивчивым монологом Озон обрисовал эскиз всего дальнейшего повествования. Внутренний распад отражен и внешне – дьявольски красивая модель Марина Вакт для этой роли превратилась в истощенный полутруп.

Хлоя на пороге перепрохождения наводненной травмами стадии зеркала. Но теперь в роли зеркала – Поль, ее психоаналитик. Грамотная работа с трансфером и проективной идентификацией постепенно помогают героине заново собраться в цельную личность, некогда регулярные боли в животе все реже дают о себе знать. Именно здесь и случается конфликт, запустивший символическую часть фильма и более чем на час выбросивший зрителей из комфортного домика «реальности». Хлоя влюбляется в своего терапевта – обычное дело для подобных пациентов, но роковую ошибку совершает не она, а Поль. Следуя этике, он, также обуреваемый чувствами, направляет девушку к другому врачу, но уже через мгновение нарушает важнейшее правило, целуя изрядно изменившуюся героиню. Конфликт стадии зеркала не разрешился до конца. Персонажи перешли границу, что режиссер моментально проиллюстрировал – поселив пару в новую квартиру и погрузив нас в болезненный внутренний мир Хлои.

Тут же возникают не разрешившиеся проективные конфликты героини. У Поля вдруг появляется близнец, причем близнец злой: Луи любит доминировать, склоняет пациентов к сексу и карикатурно одевается в черное – полная противоположность своего «брата». Здесь и начинаются нездоровые отношения с изменами, интригами и тайнами из прошлого. Расследование взаимоотношений братьев превращается во внутреннее исследование самой себя. Хлое становится только хуже, но она, очарованная страстью Луи, все больше погружается в темный мир бессознательного. Чем хуже ей, тем обостреннее конфликт между братьями – иначе говоря, между Я и его отражением. Луи здесь и «идеальное Я», и совокупность бессознательных нарциссических черт, и сам рубеж стадии зеркала, который надо перешагнуть для «выздоровления». Именно в этот период происходит описываемое Лаканом расщепление – сложившийся субъективный образ во время прохождения стадии зеркала всегда рискует распасться, либо же создать фантазм распада.

Кульминация, равно инсайт, случается в сцене, где Хлоя впервые видит близнецов вместе. Операторская работа с зеркалами тут же размножает близнецов до бесконечности, иллюстрируя нервный срыв героини. Конфликт разрешается в момент приступа – Хлоя буквально отторгает из своего тела зародыш сестры-близнеца (редкий, но возможный случай в медицинской практике) – иллюстрируя символическое рождение новой себя. Принятие своего отражения происходит в финальное сцене: Хлоя видит свою «сестру» в окне, после чего та разбивает стекло и входит в комнату.

Вагина, глаз

Как и любое глубокое авторское кино, «Двуличный любовник» подразумевает целый ряд трактовок. Лакановская – лишь одна из них, пусть и напрашивающаяся. В процессе просмотра можно заметить как другие психологические теории (например, индивидуацию в интерпритации Карла Густава Юнга), так и множество самых разнообразных смыслов и символов.

Озон обожает эпатировать зрителя, но никогда не делает это просто так. Выше уже приводилась в пример открывающая сцена с «превращением» глаза в вагину. Она вмещает в себе буквально все повествование: оба символа трактуются как погружение во внутренний мир, отражают его разные стороны (духовную и плоскую), а также упрощают ход сюжета до простого процесса – Хлоя увидела свое отражение и идентифицировала его, Хлоя поняла причину болей в животе и вылечилась после извлечения зародыша. Центральный и основанная на череде сюрреалистичных символов тема близнецов свелась до обычной биологии – в утробе матери один близнец попросту вобрал в себя другого.

Тему дуальности Озон отразил со всех ракурсов: история Хлои, ее «возлюбленные», две «матери», кошки, даже в музее, где работает героиня, многие экспонаты представляю собой пару. Ассоциативный ряд близнецов и дуальность подчеркивается визуальной рифмой: глаз – вагина, вагина – голосовые связки, две «матери» – два любовника, оплодотворивших Хлою, якобы умершая кошка – чучела кошек в квартире соседки, расследование дела – «расследование» внутреннее, разноцветная кошка как «единый организм» – «близнецы»-психоаналитики – Хлоя и зародыш в ее животе.

За счет провокаций Озон лучше раскрывает внутренний мир героини. Приснившийся групповой секс с близнецами – дуальность женской сексуальности, где забота и внимание в идеале должно сочетаться с жесткостью и полной свободой в постели. Анальный секс со страпоном – иллюстрация доминации Хлои над «слабым» близнецом и попытка стать сильнее, поборов «зависть к пенису» (здесь бы Фрейд поаплодировал Озону). Кунилингус в месячные – иллюстрация «близнеца-людоеда», желание доминировать через насилие и настоящая страсть без остатка. Разговор обнаженными друга напротив друга – иллюстрация как бы «перевернутого» сеанса психоанализа, где Хлоя садится на место аналитика, стараясь брать верх над ситуацией и выполнять его функции (вопросы в ответ на монологи Луи), оба героя обнажены еще и душевно, делясь сокровенными тайнами. А бесконечные отражения на фоне только углубляют сцену, включая и многие уже обозначенные выше символы.

Важнейший символ фильма – кошки. Даже Марина Вакт будто бы бралась на роль из-за кошачьей внешности. Но Озону и этого мало – он одарил ее и другие женские персонажи откровенно кошачьими повадками. Кошка – существо свободолюбивое и единоличное. Собачья преданность не знакома Хлое. Тогда как пристальный кошачий взгляд отлично иллюстрирует все интриги и противоречия, скрывающиеся в голове хрупкой девушки. Кошка здесь – существо мистическое, молчаливый свидетель метаморфоз, происходящих с героиней. Трехцветная кошка в доме Луи – символ, включающий целый ряд смыслов (они могут быть только самками, они всегда имеют кошку-близнеца, с этим близнецом у них как бы один организм на двоих – прекрасная иллюстрация истории Хлои). Бесчисленные чучела кошек в квартире сумасшедшей соседки – намек на разложение героини, близость кульминации и скорой «символической смерти».

«Двуличный любовник» – крайне некомфортный и неудобный для просмотра фильм. Несколько сцен заставят вас скорчиться, а над разгадкой символики картины неподготовленному зрителю придется изрядно потрудиться. Именно это свойство помогло Озону срифмовать свое творение с психоанализом как терапией. Он всегда некомфортный: по ходу дела придется «показать» все фалоимитаторы и рассказать о самых извращенных фантазиях, признать, что мать тебя не хотела и лишь только после «самоистязания» психики попробовать родиться заново. Путь к счастью всегда пролегает через грязь и болезненные эпизоды, равно как и путь к прекрасному.