Девять тысяч лет смертоносного наслаждения: краткая история наркотиков

Наркотики выглядят довольно современным изобретением - и по способу приготовления, и по назначению. Действительно, разве можно представить себе древнего египтянина, бегающего между пирамидами в поисках дозы? Кажется, будто во времена суровой древности у людей были проблемы и понасущнее. Но все не так просто: в жизни наших далеких предков тоже было место наркотикам. О том, что это за место и как наркотики его потеряли, став бичом человечества, - в материале «Футуриста».

Первые откровения свыше

Искать способ повышения «гормона счастья» в крови наши далекие предки начали задолго до того, как вообще узнали, что такое «гормон». Да что там гормон, первые аналоги известных нам наркотиков люди открыли для себя раньше, чем письменность. Так, галлюциногенные грибы вошли в обиход африканских шаманов 6500 — 9000 тысяч лет назад. «Волшебные» грибы вызывали у первых наркоманов тошноту и галлюцинации, которые воспринимались как откровения свыше. Среди философов-мистиков даже распространено мнение, что именно видения африканских шаманов подтолкнули человеческую культуру вперед. А вот среди приверженцев более традиционной науки распространено мнение о том, что прием «волшебных» грибов — довольно вредное мероприятие. Особенно, если вспомнить, что всем известный мухомор — это тоже галлюциногенный гриб. Из него, кстати, делали легендарную сому — опьяняющий напиток, который древние индийцы любили настолько, что навсегда увековечили его в своей священной книге Ригведа. Сома, по мнению авторов хвалебных гимнов, возвращала утраченное здоровье и приближала к божеству.

Следующее появление сомы в популярной культуре произошло спустя несколько тысяч лет после появления Ригведы, и за это время опьяняющий напиток успел существенно измениться. В романе «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли сомой назван вымышленный наркотик будущего, который не имеет страшных побочных эффектов современных наркотиков, но убивает своих любителей к 60 годам. Не худшее, что может случиться с наркоманом.

Гомер против наркотиков

В целом древний мир весьма лояльно относился к наркотикам: с химией и медициной дела обстояли неважно, поэтому галлюцинации приходилось списывать на общение с высшими силами. А что же плохого в общении с высшими силами? На этот вопрос смог ответить Гомер в «Одиссее». На одном из островов, по которым скитался Одиссей, жили люди, названные лотофагами. Дело в том, что в пищу они употребляли только лотосы, после чего забывали обо всем на свете и жили только тем, что постоянно хотели наслаждаться невероятным вкусом этих цветов. Отрывок о лотофагах — это практически первая в истории социальная антиреклама наркотиков:

Выбрал двух я мужей и глашатая третьим прибавил.

В путь они тотчас пустились и скоро пришли к лотофагам.

Гибели те лотофаги товарищам нашим нисколько

Не замышляли, но дали им лотоса только отведать.

Кто от плода его, меду по сладости равного, вкусит,

Тот уж не хочет ни вести подать о себе, ни вернуться,

Но, средь мужей лотофагов оставшись навеки, желает

Лотос вкушать, перестав о своем возвращеньи и думать.

Силою их к кораблям привел я, рыдавших, обратно

И в кораблях наших полых, связав, положил под скамьями.

Синие лотосы, о которых, вероятнее всего, идет речь, действительно обладают опьяняющим эффектом, хотя, разумеется, не таким сильным, как описывает Гомер. Из цветка делали отвар, либо настаивали его около трех недель на спирту, чтобы получить незабываемый эффект счастья и легкости. Человек выпивал это и через короткий промежуток времени засыпал «блаженным сном» (нет, не навсегда). Видимо, именно этот эффект синего лотоса имел в виду Гомер, когда описывал лотофагов.

Что не так с опиумом?

Считается, что печально известный в наши дни опиум подарили нам шумеры в 3400 г. до н.э. В «Одиссее» он тоже упоминается (вот уж действительно энциклопедия древнегреческой жизни). Древний мир знал и любил опиум: он вошел в моду в Египте, Ассирии и Риме, а в средних веках внезапно исчез (во всяком случае, никаких упоминаний пока не обнаружено). Снова на мировую арену шифрующийся наркотик вернется только в XVI веке с легкой руки Парацельса, считавшего опиум средством от всех болезней. И вот уже весь мир лечится опиумом: в европейских домах маковый сок борется с кашлем и бессонницей, китайцы с радостью используют сильнейший наркотик для улучшения либидо. И только в начале XVIII века в головы редких врачей закрадывается революционная мысль: с опиумом что-то не так. Люди физически привыкают к нему, у них наблюдается тревожный комплекс реакций, который позже назовут «синдромом отмены». В 1701 году лондонский врач Джон Джонс остановился в одном шаге от того, чтобы создать первое научное определение наркомании, но в последний момент он «одумался» и снял с опиума все обвинения. «Зло не в самом лекарстве, а в человеке,» - написал он. Пройдет еще не одна сотня лет, прежде чем общественность признает, что зло все-таки в самом лекарстве.

«Исповедь англичанина, любителя опиума»

Тревожным звоночком для всех опиоманов прозвучала книга Томаса де Квинси «Исповедь англичанина, любителя опиума». В ней молодой человек 28 лет описывает всю историю своего знакомства с «лекарством от всех болезней»: от невероятного блаженства в первые дни приема, до страшных страданий, приведших де Квинси к смерти через четыре года после покупки первого пузырька.

Исповедь молодого поэта — вещь действительно искренняя и очень детальная. Здесь есть все, что нужно знать о побочных эффектах «божественного снадобья». Вот, например, описание ломки:

Читатель посему может не сомневаться, что делал я попытки неисчислимые, дабы уменьшить приемы... В этом и состоит обычная ошибка тех, кто не знает опиума на опыте; я взываю к тем, кто искушен в нем, и спрашиваю: «А известно ль вам, что сокращать дозы доставляет радость лишь до определенного предела, между тем как дальнейшие сокращения вызывают сильнейшие страдания?» Да - скажут многие опрометчивые люди, которые даже не понимают, о чем идет речь, ты будешь в угнетенном состоянии и унынии несколько дней. Я отвечу: никакого уныния не наступает, напротив, физическое состояние улучшается, выравнивается пульс и здоровье в целом поправляется. Однако совсем не в том заключены страдания. Они не похожи на страдания, вызванные воздержанием от вина. Наступает невыносимое раздражение желудка (которое, право же, не очень похоже на уныние); оно сопровождается обильным потом и ощущениями такими, что описать их я смогу, только когда в моем распоряжении будет больше места.

Но самым страшным для де Квинси оказалось то, что опиум убил его способность заниматься привычным умственным трудом. Некогда любимые им книги стали вдруг невыносимы: за все время своей зависимости он едва прочитал один том. Молодой человек забросил финал своей книги, которая была уже почти отдана в печать. Помимо физических болей, он постоянно находился во власти сонливости, сновидений и галлюцинаций. Чувствительность его возросла до предела.

Если бы не страдания и мучения мои, можно было бы сказать, что я находился в сонном состоянии. Редко мог я заставить себя написать письмо; несколько слов в ответ было пределом моих возможностей, притом только после того, как полученное письмо недели, а то и месяцы, пролежало на моем письменном столе. Не будь со мною М., все сведения о счетах, оплаченных и подлежащих оплате, пропали бы... Любитель опиума отнюдь не лишается ни нравственных чувств, ни побуждений, он, как и прежде, искренне желает и стремится к воплощению тех замыслов своих, которые почитает возможными и необходимыми во имя долга, однако его представление о возможном бесконечно далеко от действительной способности не только исполнять задуманное, но даже предпринимать к тому попытки. Злые духи и кошмары гнетут его, он видит все то, что хотел бы... клянет он чары, сковавшие члены его, и готов отдать жизнь за то, чтоб встать и ходить; но слаб он как дитя и не в силах даже приподняться.

Смерть за опиум

Но, увы, исповедь умирающего опиомана не стала смертным приговором для свободной продажи снадобья. Тем более, что британское правительство относилось к нему с самыми добрыми чувствами. Опиум в больших количествах поставлялся в Китай: это не только приносило огромные прибыли, но и подрывало мощь государства, поскольку китайцы очень сильно пристрастились к наркотикам. Местные власти были не довольны стремительной деградацией населения и попытались запретить Великобритании ввоз опиума. Итогом конфликта стали две Опиумные войны (закончились в 1860 году), которые разобщенные и ослабленные китайцы проиграли. Следующие 45 лет китайцы были фактически наркомановыми рабами европейцев: они бесплатно работали в английских и французских колониях, пока европейцы получали немалые деньги, отравляя весь Китай опиумом. Ситуация начала меняться только в 1905 году, когда правительство наконец разработало эффективную программу для борьбы с наркотиками. Уже через 10 лет она принесла свои плоды, но опиумный призрак витает над Китаем до сих пор, поэтому там разработано очень жесткое антинаркотическое законодательство.

Кокаин вместо морфина

Но, разлагая наркотиками Восток, европейские лидеры почему-то совсем позабыли о собственных странах, где опиум и его активное производное морфин стали серьезной проблемой. Именно с морфином связано первое официальное признание наркотиков как социальной проблемы: к нему были применены термины, которые потом станут известны как «психическая зависимость» и «толерантность к лекарству». В словарях появляются слова «морфиномания» и «морфинизм».

Но опасность все еще осознается с трудом. Сверхпопулярный персонаж Шерлок Холмс потребляет морфий и не становится при этом умирающим, трясущимся наркоманом. Страшный и честный рассказ Булгакова «Морфий» появится только в 1927 году, когда весь европейский мир и так будет знать об опасности наркомании. А тогда, в конце XIX века, морфий решено было заменить на новый препарат, который повышал выносливость, излечивал от психозов, сифилиса и алкоголизма, избавлял людей от депрессии. Заменой морфия пользовался сам Зигмунд Фрейд, который всячески рекомендовал препарат психически нездоровым людям. Назывался этот препарат кокаином, и все читатели прекрасно знают, насколько его применение полезно для здоровья. В Европе об этом узнали в конце 80-х годов XIX века. Гонения на наркотики начались еще позже — только в XX веке.

Первый синтетический наркотик

Первые десятилетия XX века. Цивилизованный мир смело бросился на борьбу с известными ему врагами: опиумом, морфием, кокаином. Но он не ожидал, что за углом его подстерегают новые опасности, которые, в частности, описал Олдос Хаксли в эссе «Двери восприятия»:

Хотя интеллект и остается незатронутым, а через восприятие в огромной

степени и улучшается, воля подвергается глубоким переменам к худшему. Тот,

кто принимает мескалин, не видит причины делать что-либо в частности и

обнаруживает, что большинство причин, по которым он обычно готов был

действовать и страдать, глубоко неинтересны. Его нельзя ими беспокоить,

поскольку есть нечто лучшее, о чем ему можно думать.

Мескалин — первый синтетический наркотик, герой целого ряда культовых произведений XX века: «О дивный новый мир», «Страх и ненависть в Лас-Вегасе», «99 франков» и даже «Темная башня». Но не мескалин главная звезда наркотического Олимпа. На слуху у современного человека чаще вертится амфетамин — синтетический наркотик, который, однако, разрешен в некоторых государствах как средство от синдрома недостатка внимания. Еще амфетамин в обязательном порядке прописывали американским солдатам во время Вьетнамской войны. С 1966 по 1969 год они приняли 225 миллионов таблеток, которые усиливали слух и зрение, отгоняли все страхи. Можно понять, почему некоторые современные спортсмены любят находить у себя синдром недостатка внимания.

Безопасный наркотик?

Другим несомненным поп-культурным «героем» стал ЛСД. Его употребляла львиная доля рок-кумиров второй половины XX века. Джордж Харрисон, например, заявил, что ЛСД был необходимым опытом, с помощью которого все биттлы наконец смогли понять, что заставляет их думать и чувствовать. А актер Джек Николсон рассказывает, что, приняв ЛСД, он впервые увидел лицо Бога (о сходных религиозных переживаниях говорили и Джон Леннон, и Олдос Хаксли, и даже психологи из Гарварда).

Несмотря на свою дурную славу, некоторые специалисты считают ЛСД довольно безопасным препаратом, учитывая его круг действия. Он не вызывает физического привыкания и негативных эффектов на здоровье человека, но при этом может обострить или вызвать психические заболевания. Люди, находящиеся под действием наркотика, не контролируют свое настроение, почти не контролируют поведение, верят в собственную неуязвимость, иногда даже меняют мировоззрение, поскольку понимание своего «я» у них нарушается. Принимающие ЛСД без контроля врача не умрут от передозировки или распада внутренних органов, но имеют возможность навсегда расстаться со своей психикой. Правда, принимать препарат под контролем врача получится только в Швейцарии и только у больных раком на последних стадиях, поскольку ЛСД очень здорово смягчает сильные боли. Многие врачи настаивают на том, что ЛСД был бы эффективен в лечении шизофрении и психозов, а также как анестетик.

Наркобарон, мечтавший о президентском кресле

Но появление новых видов наркотиков — далеко не единственная головная боль блюстителей закона. Основная проблема — это наркодилеры, которые формировали целые группировки, иногда имеющие огромное влияние в родной стране. Государствами-поставщиками становятся страны третьего мира. Самый известный наркобарон в истории — Пабло Эскобар — родился и осуществлял свою деятельность (с 1976 по 1993 гг.) в Колумбии. Медельинский кокаиновый картель в свои лучшие годы контролировал 80 — 90% мирового кокаинового рынка. Эскобар попал в журнал Forbes как самый богатый человек в мире (и вряд ли кто-то думал, что он свои миллиарды заработал, выращивая бабочек). Однажды, испугавшись судебного процесса в США, Эскобар даже предложил правительству Колумбии закрыть весь государственный долг страны (на тот момент речь шла только о 10 миллионах долларов; картель Эскобара получала в 6 раз больше за один день). Страх Эскобара объяснить очень просто — в Колумбии он мог многое купить, а все, что не продавалось, мог убрать с пути. Здесь в тюрьме он бы не провел слишком много времени, а вот в США в одиночестве он вряд ли смог бы откупиться.

Эскобар планировал стать президентом Колумбии, но своим родным городом Медельин он и так правил единолично. Киллеры картеля убивали неугодных десятками в день, на оживленных улицах устраивались теракты с сотнями жертв. И это длилось из года в год, пока наконец ФБР в сотрудничестве с колумбийским правительством и еще одним наркокартелем (наркокартель Кали) не разрушили империю Эскобара. Его приспешники получили внушительные тюремные сроки в США, а сам наркобарон был убит снайпером конкурирующей организации.

В руках крупных наркокартелей крутятся такие огромные деньги, что правительства просто не берутся прекращать их деятельность. Все вокруг знают имена наркобаронов и их преступления, но взятки и лазейки в законах помогают им оставаться на свободе и продолжать свою деятельность долгие годы. Зачастую преступники такого масштаба попадают в тюрьму за неуплату налогов или другое мелкое правонарушение.

По этой причине правительство Нидерландов резко сменило тактику борьбы: оно разрешило курение марихуаны. Это резко сократило общее число наркоманов в стране: их тут теперь значительно меньше, чем в тех европейских странах, где все еще действуют суровые антинаркотические законы.